Она сидела за работой. Как обычно. Ничего нового: бумаги, счета, еще бумаги, еще счета… Бесконечный замкнутый круг. Работа, работа, работа… Хочется прийти домой и … ничего не делать. Эх, разминаем плечики и снова в бой… Интересно, в холодильнике еще остался зефир или дети уже заходили?.. Подумаешь, не настолько и скучна эта работа. Да и полезна: всегда можно подработать, есть связи, есть деньги, у детей есть квартиры с ремонтами и хорошей мебелью…

    На крыльце перед дверью что-то упало. Опять подкатился к горлу этот дурацкий ком: ну сколько можно?.. Это что-то, вернее кто-то (муж, родненький муж!), с трудом поднялся и, со словами: «Надюша, как я тебя люблю!»,  ввалился в комнату. Пять секунд, чтобы не разрыдаться. Теперь поднимаемся и тащим его к дивану. Так, вот и дотащили, теперь туфли, брюки, рубашка, носки… Отлично. Можно идти работать дальше, без этих трелей храпа как-то и не работалось…

    Опять слезами испортила лист. Ничего, переделаем, ночь длинная…

    Общественный транспорт. Каждое утро. Два, а то и три раза в день. Не каждый выдержит подобное, особенно имея деньги на хороший автомобиль. А в молодости мечталось-то как! Думала: «Заработаю еще денег и купим с Толей машину. Хорошую купим, чтобы мог он меня и на работу отвезти, и с работы, когда бумаг так много, что и руки отрывает, забрать…» Так и копили деньги. Уже давно бы купили да ездили, да кто на ней ездить будет? Себе купить – воспитание не позволяет: мужчина – глава семьи, он должен и машину  водить. А «женщина за рулем – преступник», ездит она аки пьяная обезьяна. Глупо обращать внимание на подобные «аксиомы», но как хотелось, чтобы именно муж был главой семьи…

    Вот наконец и маршрутка. Даже место есть. День, что ли, хороший будет?..

    Странно, целый день работала не поднимая глаз от бухгалтерии, а рук от телефона? Получается так. Иначе как бы я не заметила, что прошел дождь, что асфальт пестрит свежими лужами, что мокрая зелень деревьев мерцает на солнце, что солнце направляет лучи свои вечерние прямиком на радугу, красивую двойную радугу: часть ее, более темная, лежит почти над землей, а вторая – яркая, сочная, знойная – выгнулась в безоблачной голубизне неба…В воздухе потрясающе пахнет дождем! Ничего не хочу, хочу надышаться этим воздухом до слез…Это ли не хороший день?

    Приехала домой и обалдела: ужин – на столе! Любимая жареная картошка с грибами! Под сыром! Салат – огурцы, помидоры, маслины – много!.. Горячие бутерброды с ветчиной!.. Сегодня праздник, а я забыла?! Знаю выход – ежедневник. Какая я умница, что в начале года отметила в нем все праздники!.. А почему в нем на сегодня ничего нет? Звонки, бумаги, звонки, звонки… и все. А ужин? Дочка заходила? Может, конечно, и заходила, но приготовление еды для нее – процесс, окутанный тайной, и она совершенно не стремится его постичь. Да где же они все? Может, что-то случилось? Нет, что за глупости в голову ползут. На столе праздничный (!) ужин… Наконец-то кто-то идет.

   - Толя?! А чего ты вино несешь? Праздник какой-то? И что это за еда? Откуда?..

   - Надюша, только не волнуйся. Я сегодня принял очень трудное решение. Я знаю, как тяжело тебе со мной, когда я… В общем, я бросаю пить. Помоги мне, Надюш, а?..

   - В больницу?..

   - Нет, нет, нет, Надюш, я сам, я дома. Вот вино, это тебе, к ужину. Больше спиртного в доме нет, я проверил. Надюш, ты, главное, денег мне не давай, ладно? И детей предупреди. Я действительно хочу завязать. Надюш, помоги мне…

    Я не понимала. Это попытка бросить пить в тысячный раз? Господи, ведь он так искренен, верить ему или нет?..

    Мы поужинали вдвоем. Это Толя целый день воевал на кухне, ваял для меня любимую еду. К вину он действительно не притронулся. Я же, в страхе поверить ему и опять отчаянно разочароваться, допив бутылку вина, поняла, что безудержно пьяна, что хочу, чтобы он никогда-никогда не пил, чтобы я всегда могла опереться на его сильное плечо, чтобы я всегда знала, что у меня есть надежный тыл и защита, чтобы я чувствовала себя женщиной – желанной, любимой, слабой… Я говорила ему все это и плакала. Почему я не могу плакать, когда плохо и больно, когда ком подкатывает к горлу и, кажется, что вот-вот внутри все сгорит, если не заплакать… А я реву только после того, как выпью. Только вот плохо мне бывает гораздо чаще…

     Утром, зеркало демонстративно заявило, что вот эти щели, с двух сторон носа, это мои глаза. Убийственное заявление, учитывая, что даже просто смотреть ими весьма сложно. Боже мой, а работы сегодня в два раза больше! В душ, в душ, в душ…

       Работать не хотелось дико. В мыслях вертелись воспоминания о вчерашнем вечере – как же хочется, чтобы в этот раз все оказалось правдой. Сколько я выстрадала, и каждый раз все заканчивалось началом, началом запойного периода… Только не в этот раз, пожалуйста! Ведь была еще и ночь! Он целовал меня, ласкал… Мои губы отвыкли от подобных утех и сегодня выглядят припухшими… как в молодости… Не мог он соврать вчера, ну не мог!.. Расчувствовалась, как дура, взрослая дура. Работать надо.

     Уже середина лета. Как-то время летит незаметно, как жизнь. Вторая половина почему-то проходит гораздо быстрее первой. Не успеешь оглянуться – вот он, август. А я так хочу к морю! Не люблю бархатных сезонов, холодные они, а вот сейчас бы на пляж, и пусть жаркое, июльское солнце обжигает лучами кожу… Но (как всегда, есть какое-нибудь «но») – работа! Трудиться, трудиться и еще раз трудиться, чтобы хотя бы в сентябре услышать шум волн и крики чаек… Такой сон смешной приснился! Как-то случайно посмотрела серию «духзахватывающего» российского сериала, а в нем мужчина, герой главный, имел несколько забавную внешность. Хотя нет, внешность у него обычная, а вот грим и имидж… В общем, этот глава семейства (у них с женой был ребенок), имея от природы довольно правильные черты лица, на съемках во всю пользовался подводкой для глаз. Все бы ничего, да крупный план намекал на некоторую излишнюю театральность актера и, как следствие для меня – всей картины. Забыла сказать о румянах и стрижке, подчеркивающей «мужественность» сего персонажа. Можно, я думаю, не говорить о том, насколько сильно раздражал меня этот «не мальчик, не муж». И именно он мне приснился. Он был беременным. Якобы они с женой решили меняться ролями: сначала, жена она – сидит дома, наводит порядок, кушать готовит, а он муж – зарабатывает деньги, чтоб и ее, и дом содержать. Через время – наоборот: она – муж, он – жена. И, сижу я у них на кухне, он, беременный, кипятит мне молоко в турке и говорит, что жена сейчас работает – поет. Она, так сказать, певица. Правда, пока сидела дома, с ролью жены справлялась, репертуар ее несколько устарел, поэтому поет сейчас бред разный, лишь бы ребенку на молоко заработать… Даже во сне мне стало страшно: до чего же я не хочу оказаться на месте его жены! Хочу быть женщиной!..

     Солнце немилосердно припекало, особенно страдало лицо. Прикрыть его, что ли. Нет, ни за что! Хочу приехать домой загорелой! Полностью. Исключая, конечно, интимные части тела. Пойти, что ли, искупнуться – море сегодня тихое, ласковое, теплое… Надо позвать Наташку, пусть вылезет из воды и посидит с вещами, а я пойду омою свое бренное тело. Как же хорошо на море! Старательно ничего не делаю, отсыпаюсь, загораю, купаюсь в море, ездим с дочерью на экскурсии (такие вина пробовали!), а по вечерам она меня вытаскивает, по-другому это не назовешь, в ресторанчик с живой эстрадой. Первые пятнадцать минут я борюсь со сном (обленилась…), потом оживаю и наслаждаюсь едой, вином, музыкой, людьми вокруг, жизнью! Такое позабытое чувство… Как будто учусь заново жить. И мне нравится! О доме, работе думать просто не хочу. Раздала все его долги запойные, оставила денег на «еще», забрала дочь и уехала. Чтобы просто не видеть этого лица отекшего, этих глаз заплывших, не слышать этого вечного храпа и обещаний не пить «с завтрашнего дня». Стоп. Я отдыхаю. Я не думаю об этом кошмаре. От-ды-ха-ю!..

    Вечером с Наташкой решили никуда не ходить. Сидим на балконе в своем номере, кушаем фрукты, пьем вино, любуемся морским закатом. Хорошо! Почему самые вкусные персики только в Крыму? А алыча?.. Какое все-таки красивое море! Жаль, что через четыре дня нам уезжать. Кто-то звонит. Не буду брать трубку, наверняка из дома. Может сын? Ну ладно, Наташка уже отвечает…

    Поезд, мерно покачиваясь, вез нас домой. Наши торопливые сборы остались в моей памяти, как кадры из чужого фильма. И главная героиня там не я! Не хочу! Не могу! Еще четыре дня! Я не хочу домой. Там заболел Толя. Сначала у него разболелся живот, потом его, без сознания, сын отвез в больницу. После этого позвонил нам. Сейчас Толя в реанимации, врачи проводят обследование, чтобы поставить диагноз. Я боюсь. Наташа плачет. Нужно как-то ее успокоить…

    Не помню конец августа. Не помню сентябрь. Больше месяца я разрывалась между работой и больницей. Дом из списка вычеркнут, потому что там я практически не бывала, так, заезжала переодеться. И всякий раз наталкивалась там на кота, который, завидев меня, спрыгивал с Толиного дивана и пытался умоститься у меня на коленях. Нет, кот это наш – Том, просто это больше Толин кот. Я ведь всегда занята. Когда работаю дома, не люблю, чтобы кто-то меня отвлекал. А Толя всегда его накормит, напоит, приласкает. Это единственное живое существо, которое безропотно выносит Толин храп, направленный прямиком ему в уши… Толя попросил заботиться о коте, пока он не дома. Теперь дочка бывает у нас регулярно – чтобы кот не чувствовал, будто его бросили.

     А у Толи рак. Рак желудка. Уже прооперировали. Удалили треть желудка. Сказали, что необходимо молиться и бросить пить. Сегодня забираем его домой. Кот соскучился, обрадуется…

    Толя прожил еще полтора месяца. Пил только последнюю неделю. Говорил, болит очень. Мы привозили врачей, самых дорогих светил медицины, те только руками разводили. Некоторые даже от денег отказывались, говорили, что скоро они нам пригодятся. Уж лучше бы не пригодились.

    Когда хоронили Толю, шел дождь. Это в ноябре. Некоторые знакомые говорили, мол, хорошо, Надюш, что не плачешь, сильная ты, да и чего горевать за мужем – пьяницей, теперь, мол, хоть поживешь в свое удовольствие, а то ведь пропивал все покойный… Только Толя знал, что плакать слезами могу лишь после того, как напьюсь. Сейчас мне нельзя напиваться. Слишком много таблеток мне дали. Да и мужа в последний путь проводить надо. «Мужа – пьяницу». Да что вы понимаете! Он ведь в жизни меня никогда даже словом не обидел, до последних дней своих повторял: «Люблю я тебя, Надюша, очень. Только жизнь тебе испортил. Ты прости меня, Надюша, пожалуйста, очень тебя прошу…» А детей своих он как любил! Гордился ими очень. И не потому, что они кем-то стали, нет, они выросли у нас на всем готовом, так и живут; а просто потому, что они его дети, наши дети!..

Боже мой, Толя, ведь всю жизнь с тобой прожили, как же я теперь?.. Наташка замуж собирается, и не отложишь никак, и так хотелось, чтобы ты дочь под венец отвел… Толенька, как же теперь все будет? Как же я со всем справлюсь без тебя?..

    Дом опустел. Осиротел в один миг. Поначалу дети каждый день заходили, сестра. Потом приболела невестка, сын был с ней, помогал выздоравливать. Наташка замуж вышла, через время родила – не до меня им теперь. У сестры своя семья, заходит иногда. В нашем большем уютном когда-то доме теперь живу лишь я и Том. Откуда-то появилось свободное время, много свободного времени. Вот и коротаем мы его с Томом: то телевизор посмотрим, то почитаем чего-нибудь… По выходным спим, сколько хотим… Тебе бы, Толя, понравился наш теперешний жизненный уклад…

    …По улице шла Надежда Леонидовна и плакала. Громко плакала, сильно. Соседи пытались хоть как-то помочь, участливо спрашивали, что случилось, почему эта женщина, сильная женщина, идет и рыдает. Как ей помочь? Надежда Леонидовна не отвечала. Она просто не слышала этих вопросов. Не видела взглядов. Она искала. Две недели безуспешно искала своего кота. Его уже воровали (он ведь дорогой кот), но он, каким-то, чудом через пару дней возвращался домой, с остатками проволочного ошейника на теле. Сегодня Надежда Леонидовна поняла, что чудес больше не будет…